И оживут слова. Часть III - Наталья Способина

Альгидрас устало провел рукой по волосам, подергал край размотавшейся повязки.

— Думаю, да. Я смог вытащить из воды тебя, хотя ты уже ушла на глубину и вода была студеная. После меня ранили на корабле, и я упал за борт, но не утонул. А должен был бы.

Я вспомнила эту историю. Тогда я еще волновалась о том, что должен был чувствовать Радим, оставив раненого побратима в воде. А теперь оказывается, что тому ничего не грозило.

— То есть ты теперь не можешь утонуть? Хотя бы теоретически?

— Теоретически? — наморщил лоб Альгидрас.

— Я имела в виду, может ли случиться так, что ты утонешь?

Он помотал головой:

— Нет. От воды я точно теперь не умру.

«С ума сойти!»

— А что насчет огня? — спросила я.

— А что с ним?

— Ты разжигал костры из мокрых веток весь путь до Каменицы!

Альгидрас скроил такое лицо, будто у него случился приступ зубной боли.

— Ну? — я уперла руки в бока.

— Ну, вы же мерзли, — невпопад ответил он.

— Я не спрашиваю тебя, почему ты это делал. Я спрашиваю, как?

— Не знаю. Правда, — добавил он, увидев мой скептический взгляд. — До того я не пробовал, надобности не было. А тут взяло и получилось. Я… просто захотел, и все.

— Обалдеть! — не удержалась я. — А ты не мог захотеть, чтобы дождь прекратился?! Мы неделю грязь месили!

— Да если бы я знал, что получится, неужели, думаешь, не захотел бы?! — с досадой воскликнул Альгидрас.

— Ну не знаю. Ты у нас явно любитель трудностей. Может, ты всю дорогу искренне такой погодой наслаждался.

Альгидрас посмотрел на меня с укором.

— Почему тебе повинуется святыня Алвара? — спросила я.

Мне было очень интересно, признается ли он, что в монастыре в нем появился огонь.

— Не знаю. Может, оттого, что Алвар близко?..

«Не признался. Что и требовалось доказать. Ладно, вернемся к Деве».

— Ты сказал, что Дева в Свири. Она хранит свирцев как род и Миролюба как главу рода. Кстати, почему Миролюб, а не князь?

— Спроси у него, как пластина с заговором попала к нему. Я не знаю.

— Получается, что святыня хранит любого жителя княжества?

— Святыня хранит только главу рода, остальным она позволяет быть подле себя.

— Но почему ты думаешь, что она до сих пор в Свири? Ведь Миролюб или его ли дядька, или тот, кто был до этого самого дядьки, могли сто раз перенести Деву на другое место. Стремна — не единственная река в княжестве!

— Миролюб, положим, не мог.

— Почему?

— Потому что это без меры удивило бы Радима.

— Ты знаешь Радима год. Это могло быть до тебя!

— Радим рассказал мне о Свири все, что знал. И про Святыню он не знает вообще!

— Так уж и все? — хмыкнула я, и Альгидрас совсем по-мальчишески вздернул подбородок.

— Радим. Не. Знает, — отчеканил он, убеждая то ли меня, то ли себя самого. — И Миролюб тоже не знает, где находится Святыня. Иначе не горел бы так мыслью разгадать свитки.

— Святыня — не то, что можно положить в карман или даже сундук! Как можно было спрятать ее в Свири даже от Радима?

Альгидрас потер лицо ладонями и устало произнес:

— Я не знаю.

— Ты ничего не знаешь! — раздраженно буркнула я. — Зато урожай теперь поливать можешь.

Альгидрас убрал руки от лица и вновь посмотрел на меня с укором. Да и плевать!

— Зачем Миролюбу свитки? Он хочет найти святыню? — спросила я.

— А вот это ты тоже спросишь у него. Я не могу заглянуть ему в голову.

— То есть в мою можешь, а в его нет? — не удержалась я от шпильки.

— В твою тоже не могу. Просто чувствую то, что чувствуешь ты.

Я снова отвернулась к камину, злясь на саму себя. Он чувствует, а я нет. Разве это честно?

— А Алвара ты чувствуешь? — спросила я.

Альгидрас молчал так долго, что я все же обернулась и наткнулась на внимательный взгляд.

— Зачем тебе?

— Интересно.

— Я могу его чувствовать, — медленно проговорил Альгидрас.

— Тогда отчего ты не видишь, что он желает тебе добра?

— О! Узнаю Алвара! Только он умеет за одну беседу предстать душой нараспашку, полной смирения и самых добрых мыслей! Не верь ему! — резко закончил Альгидрас.

«Святыня не может навевать чувства!» Кто-то из них врет или же ошибается…

— Меня ты чувствуешь, потому что нас связала святыня. Я тебя, вероятно, потому же. Но при чем тут Алвар? Вы же не… — я запнулась, не зная, как закончить мысль.

Но Альгидрас понял.

— Нас тоже связала Святыня. В монастыре было несколько десятков братьев, но именно Алвар… — теперь уже запнулся Альгидрас. — Это тоже связь. Только иная.

— Поясни!

— Не нужно это тебе! Достаточно запомнить, что Алвар опасен и ему нельзя верить.

Альгидрас смотрел мне в глаза раздражающе прямым взглядом, и я поняла, что он не ответит.

— Ладно. Вернемся к Деве. Допустим, Миролюб ее не переносил, но это могли сделать до него!

— Не могли. Есть кое-что еще. Помнишь, в Свири, когда меня посадили в клеть, я сказал, что не погибну?

Я медленно кивнула.

— Тогда я почувствовал Святыню впервые. Ее силу и защиту. Сперва я разозлился. Думал, что Радим перехватил у кваров хванский Шар. Я ведь не помню весь путь до Свири. И я подумал, что весь этот год Шар был в Свири, а Радим ни словом не обмолвился. Но это был не Шар.

— Как ты понял?

— Святыни чувствуются по-разному. Тогда я решил, что просто забыл за год, как это. А когда мы ехали в Каменицу? я ведь в первый раз отъехал так далеко от Свири,? по пути я услышал Шар.

Я вновь подошла к столу и села напротив Альгидраса.

— Где?

— На середине пути. Он был западнее нас.

— Карты княжества у тебя, я так понимаю, нет, и что там западнее середины пути в Каменицу ты понятия не имеешь?

Альгидрас улыбнулся и качнул головой:

— Карты вправду нет, но есть добрый люд. Там Ждань, сгоревшая девятнадцать весен назад.

— А сейчас там что?

— Гиблое место, которое все обходят за мили окрест. Угадай почему?

— Потому что хванский шар не та святыня, которая хранит местный добрый люд? — приподняла бровь я.

Альгидрас снова мне улыбнулся, и я не смогла сдержать ответной улыбки, поймав себя на мысли, что пикироваться с ним по-доброму — это совсем не то, что спорить всерьез. Тут же вспомнились слова Алвара, сказанные об Альгидрасе: «…злить его отдельное удовольствие, но огорчать это другое. Я не люблю его огорчать».